Офицеру батальона «Сомали» Роману Воробьёву присуждено звание Героя России посмертно

------------------

Погиб друг наш Воробей. Нет ничего трагичней этих слов.

17-летним парнем Роман Воробьёв попал в водоворот войны за Донбасс. Ждал совершеннолетия, чтобы служить в «Сомали». И воевал в этом «пиратском» батальоне с 2014 года по нынешнее время. В новой донбасской кампании, будучи командиром штурмового подразделения, Воробей со своими бойцами брал Мариуполь, Пески, Водяное. За взятие Мариуполя Воробей получил звезду Героя ДНР.

Помимо боевых качеств он обладал врождённой притягательной харизмой. Он и внешне был похож на воробья. Худощавый, небольшого роста, маленькая головка в бейсболке. Нос острый, глаза навыкат. Неизменная улыбка – Воробья и не вспомнишь без его улыбки. Ещё он говорил с хрипотцой и заикался, иногда подолгу выплёвывая слова.

Вообще, все заики почему-то сразу вызывают симпатию. Их сразу хочется обнять, как-то им помочь. Ты хочешь вместе с ним выговорить нужное слово. Среди заикающихся не встретишь плохих людей, это божьи люди. А тут ещё заикающийся боевой офицер, который выглядит, как пацан – как такое возможно? Воробей с первых видео привлёк внимание аудитории и стал неизменной рок-звездой нашего канала. Особой популярностью он пользовался у женской половины.

Мы все переживали за Воробья. Полгода назад Воробей получил сильное ранение, был в тяжёлом состоянии, и мы не стали волновать публику, держали скрещенными пальцы, молились, чтобы Воробей выжил. Тогда он встал на ноги. А теперь мы вынуждены объявить, что он погиб.

Погиб друг наш Воробей. Нет ничего трагичней этих слов.

Сколько живут штурмовики? Подобно мотылькам, они сгорают в огне войны. Получив столько ранений, Воробей давно мог осесть где-нибудь в тылу в штабе, но выходя из больницы, он всегда возвращался в строй, на передовую.

Война рождает героев. И, к сожалению, часто их забирает. Как тёмное море, накатывает она на людской берег. Волны отходят назад, забирая солдатские жизни, но кто-то упорно остаётся противостоять стихии. Но война волнуется, накатывает вновь и вновь, и в конце концов, самые отважные и отчаянные скрываются в её тёмных водах. Но в людской памяти наши герои живут. Отдав свои жизни, они отходят назад на укреплённые позиции, создавая непреодолимый редут в народной памяти. Они вдохновляют нас, они не дают нам отступать. Теперь отлетел к русским героям и Воробей.

Лети, Воробей, лети. Теперь мы будем жить и воевать без тебя. Но мы тебя всегда будем помнить. Всегда.

Дмитрий Селезнёв (Старый Шахтёр)
-------------------
Есть люди, которые не ходят по земле, а как будто, что ли, парят над нею, присутствует в них какая-то сложно выразимая словами лёгкость. От них исходит неистребимое ощущение полёта даже в самых херовых ситуациях — когда по тебе наяривает арта противника или его пехота тебя зажала в очередной мариупольской многоэтажке. В такие моменты с лица Воробья никогда не сходила улыбка. И это окрыляло всех вокруг. Всех его отмороженных пацанов, которые, вопреки законам физики и способностям человеческого организма, больше месяца выполняли просто нереальную штурмовую работу. Без отдыха, без сна. На одном воробьино-птичьем вдохновении.

Рома стал открытием этой войны. Я, может, когда-то и видел его мельком до Мариуполя, но за все предыдущие годы донбасского конфликта он мне однозначно не запомнился. Однако когда комбат «Сомали» Бойкот отправил меня к Воробью во время финальной схватки с «Азовом» (запрещён в РФ), это был настоящий лидер, боевой командир роты, на которого равнялись все остальные в батальоне. Не самом робком, надо сказать, батальоне. Где каждый — пират и каждый амбициозно крут. Этот парнишка реально был уважаем абсолютно всеми вокруг, а его авторитет — по-фронтовому неоспорим. Воробей, кроме всяких шуток, герой Мариуполя номер один. По крайней мере для меня.

Перед глазами проносятся вспышки всех наших встреч: за этот год их было много. Пожалуй, мало что могло так быстро избавить от уныния и депрессии, как поездка на передовую к Воробью. Мы сдружились, сроднились рыжими своими душами. «Рыжие все близнецы, мы все одинаковые», — любил повторять Рома. У нас разница в десять лет, но оказались одни и те же привычки. Как будто мы и правда один человек, просто в разных временных обличьях. Мы оба не переносили полынь и абсент, когда я шёл в милитари-маркет за какой-нибудь хаки-шмоткой — я брал две. Себе и ему. Знал, что подойдёт обоим. Когда я покупал оранжевые очки — брал двое. Для себя и для Ромы. Это родство сложно объяснить, не рыжим, пожалуй, не понять…

Год нашей дружбы прошёл за 20. Казалось, мы выросли вместе и прожили эту жизнь бок о бок. Когда меня ранило, Воробей был рядом. И я не видел ещё такого диапазона эмоций на лице одного человека с разницей в несколько секунд — от полного драматизма ах*я (да, Рома бы так и сказал) из-за того, что я наступил на «лепесток» и могу остаться без ноги, потому что он за мной не уследил (несмотря на пофигизм, Воробей до трогательности болел за каждого своего близкого и чувствовал ответственность), до полного искромётности счастья, когда, сняв ботинок, он вдруг обнаружил, что меня пронесло и нога на месте… Блин, столько всего хочется рассказать, воспоминаний взахлёб…

Мы дружили уже практически семьями. В последнее время всё никак не срасталось нормально собраться и потусить вместе. То я где-то мотался, то он — на фронте. Звонил ему, оказывается, за несколько часов до гибели. Он не взял трубку. Когда ты на войне, это нормальное дело. Потом он перезванивал — я не услышал. Так и висит эта, сука, красная стрелочка пропущенного. 17:29. Не прощу себе, что проворонил этот звонок и потом подзабил в запарах, решив набрать попозже. Ты уж прости, Ромчик, и на похороны я к тебе не приеду. Так распорядилась судьба. Мёртвым я тебя не увижу. Потому что ты никогда для меня не умрёшь.

Семён Пегов (Wargonzo)